Форум » Кино, ТВ » Quiet Flows the Don - Тихий Дон » Ответить
Quiet Flows the Don - Тихий Дон
Julia: Все-таки захотелось поделиться ссылкой, которую разместили на сайте IMDb.com уже довольно давно. Это трейлер фильма, за которым отдельные товарищи (вроде меня) следят уже несколько лет кряду. Трейлер, разумеется, на английском, но выглядит весьма впечатляюще. Не знаю, каким образом это будет соотноситься с законченным фильмом (может быть, Федор Бондарчук сделает новый трейлер), но посмотреть стоит. Moscow Times еще в феврале напечатали статью, в которой рассказывается о работе Федора Бондарчука над завершением фильма (текст на английском). Автор отмечает, со слов режиссера, что одной из трудностей является адаптация материала 15-летней давности к языку и стилю современного кино. ""Хорошо, что мой отец всегда использовал в работе элементы высоких технологий, поэтому речь на самом деле идет об адаптации к сегодняшним темпу и ритму". <Бондарчук> полагает, что как минимум половина фильма, включая батальные сцены, будет оцифрована для добавления спецэффектов". Как следует из статьи, законченный материал будет представлен как 8-серийный телефильм, с русским дубляжем. (Бедный Руперт Эверетт, я читала, он рассчитывал, что этот фильм ознаменует новый этап его карьеры в европейском кино. Правда, это было в 1990х...).
Julia: Spiker, я не отказываюсь, но, если делать, то, пожалуй, это должен быть сайт, посвященный и роману, и экранизациям. Ведь подумайте, это уникальный случай, чтобы в течение одного столетия один и тот же роман экранизировали трижды в одной стране! Если хотите, напишите мне, я на пару дней повешу эл. адрес в своем профиле, и мы это обсудим. Ваши идеи тоже хотелось бы узнать. :) И спасибо за ссылку!
Julia: Не к фильму, но к роману: автограф "Тихого Дона", который Шолохов датировал 15 ноября 1926 г. Восемьдесят лет назад! Восторг! кстати, у него разборчивый почерк, так что можно "прикоснуться", "вчувствоваться", так сказать... А можно и студентам показать.
Spiker: Julia Написал. Не за что.
Дина: Супер! Julia, спасибо!
Julia: А.А. Коростелёва, Об использовании коммуникативных средств при создании двух образов Листницкого в кинофильмах "Тихий Дон" 1957 и 1992 годов (И. Дмитриев, А. Руденский). Отрывки: "Заметим, что характерной особенностью игры Руденского в различных ролях является отстраненность, дистанцированность от всего, что бы ни происходило. Он попадает в поле нашего зрения, каждый раз как бы приходя из другого мира, сообразуется с законами своего мира, глубоко в законы здешнего пространства вникать не имеет желания, появляется здесь для того, чтобы каким-то образом использовать наш мир в своих целях, появляется, так как ему что-то понадобилось, что-то здесь привлекло его внимание, вызвало интерес; здесь он посторонен всему и всем, он проходит “по краю жизни”, смотрит на все с расстояния, создаваемого его внутренней позицией, и “невключенность” его в события такова, что крайне естественным для него амплуа оказывается роль не вполне информированного о происходящем иностранца (“Кавалеры морской звезды”), человека не из этой жизни, не из этого измерения, как минимум – не из той среды, что прочие действующие лица (“Морской волк”, “Ангел на дорогах”, “Ключи от бездны”, “Повелитель луж”). То, что персонаж Руденского не принадлежит тому же миру, что и главные герои, в “Тихом Доне” формально обусловлено тем, что Листницкий – дворянин, человек из иного социального слоя, и у него действительно нет причин держать себя на равных с простыми казаками. Здесь традиционно отыгрываемое Руденским “сверхчеловеческое” начало, органичное умение ставить себя вне и выше других людей имеет опору в тексте романа, в собственных рассуждениях Листницкого. Вспомним, однако, что Дмитриев, изображая того же персонажа, играет человека вполне приземленного, прочно интегрированного в окружающую реальность, человека, который обеими ногами твердо стоит на земле и ни за что не упустит своего. Заметим также, что в лице Клима Самгина (“Жизнь Клима Самгина”) Руденским был создан образ человека, который, живя среди людей своего круга, тем не менее, постоянно чувствует себя выше них и как бы в стороне от их занятий. Следовательно, дело здесь, вероятно, не столько в происхождении Листницкого, сколько в более общих установках актера, характерных не только для данной роли." "Визуальный ряд, создаваемый Руденским, подталкивает зрительское восприятие в том же направлении; система жестов и поз у него в известном смысле антонимична невербальному поведению Дмитриева в той же сцене. Он совершает те немногие действия, что мы видим, скорее бездумно: выцепляет из люльки куклу умершей девочки, передает ее Аксинье, берет ее руки в свои. В этих манипуляциях с куклой нет продуманности, нет рационального начала; они трудно поддаются интерпретации (символическое приобщение к чужому горю, условный знак сопереживания? бездумная невольная жестокость?), однако при том налете отрешенности, безучастности, который привносит в эти действия актер, напрашивается мысль, что для Листницкого это просто способ ненавязчиво и неприметно перейти к физическому контакту, соединить руки, приблизиться к Аксинье так, чтобы она его сразу не оттолкнула, – способ случайно подвернувшийся, не лучше и не хуже, чем другие. Наблюдая этот визуальный ряд, зритель постепенно приходит к выводу, что, присутствуя здесь и сейчас, Листницкий не погружается в ситуацию до конца. Аксинья для него не существует как собственно Аксинья со своим горем, скорее, он видит в ней в этих обстоятельствах женщину вообще. То, как легко, словно ветошь, он выкинет позднее Аксинью из своей жизни, “наигравшись” с этой игрушкой, как раз адекватно отражает функцию и значимость для него Аксиньи." "В конечном счете за двумя трактовками сцены соблазнения Аксиньи – не просто воля двух разных актеров, но контраст двух эпох в искусстве. Между двумя интерпретациями пятьдесят лет; распад смысла, разрушение логических связей и “пляска на костях” классического текста в большей степени свойственны нашему времени, во времена же съемок первого “Тихого Дона” такой подход едва ли нашел бы сторонников. Персонаж Дмитриева – подлец, причем тип подлеца достаточно однозначный. Он не мучится рефлексией. Это полная жизни, смачно показанная подлая тварь, почти гоголевский персонаж со ставкой именно на типизацию, картина маслом жирными мазками. Образ, созданный Руденским, лежит в другой плоскости: его герой более интеллигентен, не лишен рефлексии, но у него своя “изюминка” – душевная холодность и отстраненность, невовлеченность в происходящее, “параллельность” этому миру как отсутствие точек пересечения с ним, отблеск “сверхчеловеческого” начала. Он снисходит до Аксиньи, чтобы реализовать свое влечение, и так же легко отстранится от нее, когда сочтет нужным. Дмитриев играет именно тип, узнаваемый и гадкий. Если герой Дмитриева не сомневается в своем праве поступать так, как ему заблагорассудится, то персонаж Руденского не так однозначен. Руденский в своей осовремененной трактовке остается тем не менее ближе к роману, где Листницкий обладал достаточно тонкой душевной организацией, сомневался и переживал по поводу своего поступка, но затем довольно благополучно вышел из душевной борьбы, найдя опору в формулировке, которая далее станет в книге его лейтмотивом: “Мне все можно”. Выработанная Листницким убежденность в своем превосходстве над другими людьми – та черта, которая как раз и делает окончательно эту роль ролью Руденского. Даже не имея возможности на предоставленном ему малом пространстве развернуть эту шолоховскую мысль, актер так или иначе сообщает отстраненность любому характеру, к которому прикасается, привносит в любую роль фоновую идею “сверхчеловеческого”, центральную для его творчества. " "Листницкий из новой версии как бы “выпускает” все то, что он должен был быть готов проговорить (рассказ об однополчанах, детали военной кампании…) и обозначает все это словом “ничего”. Для зрителей, в особенности знакомых с романом и экранизацией 1957 года, это вызов, это решение “на грани фола”, поскольку оно может быть воспринято как в драматическом ключе (‘войди ты в мое положение; разве возможно говорить об этом?’), так и в комическом, как прямая пародийная отсылка к старой версии (‘пятьдесят лет назад еще сказал бы, а сейчас, знаешь, как-то приелось все’). Скажем чуть подробнее о драматической трактовке. Обособленное и вынесенное в отдельный эпизод, это высказывание, которое могло бы быть прелюдией к долгому разговору, неожиданно получает самостоятельный вес и законченность. Вновь перед нами два разных человека: сын генерала, бодро говорящий о фронте и обсуждающий войну, которую считает, надо полагать, мужским и дворянским делом, и, несмотря на все пережитые ужасы, умеющий взять себя в руки (Дмитриев), – и второй человек, совершенно современного типа, содрогающийся от ужаса при одном воспоминании о войне и отказывающийся обсуждать эту тему (Руденский). То, что Листницкий из новой версии демонстративно НЕ хочет говорить о фронте, по-своему не менее значимо, чем его участие в таком разговоре, – и вновь это решение (актерское, режиссерское или совместное), принадлежащее нашей эпохе. В таком виде это своеобразная полемика со старой версией и с самим романом. Учитывая же специфику эстетической темы Руденского, взаимоотношений его персонажей с миром, можно трактовать этот эпизод и через все ту же идею отрешенности: возможно, Листницкий у Руденского не говорит о войне просто по той причине, что фронтовая тема выпадает из сферы его интересов, он не придает ей значения в силу своей отстраненности, невовлеченности в события этого мира и оттого не видит никакой необходимости говорить о ней. На основании сказанного нетрудно сделать вывод о том, что образ Листницкого у Дмитриева, с одной стороны, и у Руденского – с другой создавался в расчете на разную зрительскую аудиторию, на людей с разным восприятием. Таким образом, при наличии значительного временнóго промежутка между двумя экранизациями стратегия создания образа меняется не только в зависимости от особенностей личности актера, исполняющего данную роль, но также и следуя за изменениями зрительского восприятия, с связи, собственно, с негласными ожиданиями зрителей. " Полный текст можно найти в Google по запросу "андрей руденский тихий дон коростелева".
Julia: Знаете, я ведь так и не видела самую первую экранизацию, с Абрикосовым. Если не ошибаюсь, то был незвуковой фильм, но мне кажется, он несправедливо выпускается из виду, когда идет речь о "Тихом Доне" в кино. Я сама говорила неоднократно, что мы имеем три экранизации одного романа в одной стране в течение одного столетия. Это уникальное явление, но, безусловно, неизбежны различия в видении и у актеров, и у режиссеров, статья Анны Коростелевой это также подчеркивает. И мне бы очень хотелось, чтобы проанализированы были не только экранизации Герасимова и Бондарчука, а вообще история экранизаций романа. Наверняка же существует бездна архивных материалов, по которым это можно сделать. Я с удовольствием могу привлечься, и как историк, и как киноман. Это было бы тем более неплохо сделать, поскольку манеру игры Руденского нередко сравнивают с манерой актеров немого кино, так вот интересно, вдруг присутствуют какие-то параллели между его Листницким и Листницким Н. Чураковского? Или какая-то линия в передаче образа Листницкого перетекает из фильма в фильм? Ведь это может происходить на уровне наития. Творческий человек не всегда отдает себе отчет в том, что он делает или почему он это делает именно так, но как раз такие "неосознаваемые" движения и любопытны. Обнаруживаются параллели с чем-то, о чем даже не всегда знаешь. А вообще, повторю, нужно глубже исследовать экранизации романа. Я очень рада, что кто-то написал-таки об образе Листницкого, и уже даже на одном этом примере видно, как много важного, интересного можно отметить в актерской интерпретации персонажа, что неизбежно зависит от исторического периода, когда делается экранизация. Но это нужно делать по отношению ко всем образам, что "попадают" в фильм, ко всем сценам, которые режиссеры выбирают из романа. Меня, например, смущает, что ни Герасимов, ни Бондарчук не дают нам "полную" историю Аксиньи. Это глубоко трагический образ, но только если мы знаем роман. Если мы просто смотрим фильм, а роман ни разу не читали, образ Аксиньи получается скорее мелодраматичным. Ее "предысторию" (эпизод с отцом, отношения с мужем) не обязательно показывать, это может быть реплика какого-то второстепенного персонажа, но речь идет о воздействии на восприятие зрителя, это воздействия можно добиться одной фразой.
Naret: А интересная идея насчет "сверхчеловеческого". Если еще "Морского волка" вспомнить... Julia, посылаю виртуальную плюшку :-)
Julia: Naret, спасибо!! "Морского волка" нужно выложить в Google Video, с английскими субтитрами. Это так, предложение (и очень большое желание).
Naret: Julia, а почему именно в Google Video, там есть какие-то дополнительные возможности? Сейчас его можно скачать с http://film.arjlover.net/film/ по прямой ссылке, все четыре серии. Но, правда, без субтитров. В принципе, я могу его куда-нибудь залить, только, это... инструкцию бы пошаговую :-))
Julia: Naret, нет, не то чтобы я знала о дополнительных возможностях, просто там удобнее ссылки давать. :-)) Naret, я тебя ОБОЖАЮ - я не знала об этом сайте!!! Yes, my weekend is made Честное слово, я так счастлива!
полная версия страницы